Academic Studies Press

“A fitting conclusion to a well-researched and meticulously edited memoir translation.” — Kirkus Reviews

“You have to read this book… It’s not like anything you read before.” — Tablet Magazine

Set in Ukraine, Crimea, and Israel, this unique two-volume autobiography offers a fascinating, detailed picture of life in Tsarist Russia and Israel during the late 19th and early 20th centuries. Goldenshteyn (1848-1930), a traditional Jew who was orphaned as a young boy and became a shochet (kosher slaughterer) as a young man, is a master storyteller. Folksy, funny, streetwise, and self-confident, he is a keen observer of his surroundings. His accounts are vivid and readable, sometimes stunning in their intensity. 

The memoir is brimming with information. Goldenshteyn’s adventures shed light on communal life, persecution, family relationships, religious practices and beliefs, social classes, local politics, interactions between Jews and other religious communities, epidemics, poverty, competition for resources, migration, war, technology, modernity and secularization. In chronicling his own life, Goldenshteyn inadvertently tells a bigger story—the story of how a small, oppressed people, among other minority groups, struggled for survival in the massive Russian Empire and in the Land of Israel.

Volume two begins in 1873, when Goldenshteyn obtains his first position as a shochet in Slobodze, and it follows him to the Crimea, where he endures 34 years  of vicissitudes. In 1913, he fulfills a dream of immigrating to the Land of Israel, hoping to find tranquility in his old age. Instead, he is met with the turbulence of the First World War, as battles rage between the retreating Ottoman Turks and the advancing British forces.

Informed by research in Ukrainian, Israeli and American archives and personal interviews with the few surviving individuals who knew Goldenshteyn personally, The Shochet is a magnificent new contribution to Jewish and Eastern European history.

В своем исследовании Михаил Цанк показывает, как иудейские, христианские и исламские писания придают провиденциальное значение судьбе города и как современный Иерусалим терзают волны библейских фантазий, стремящихся к взаимоисключающему исправлению статус-кво. Прослеживая историю Иерусалима от древнеиудейских времен и до современности, автор предлагает читателям уникальное сочетание подходов и контекстов, включая урбанистику, риторику власти, историю искусства и архитектуры, библейскую герменевтику и современные ближневосточные исследования.

«Ислам в Турецкой Республике» — это захватывающее путешествие по духовному и политическому ландшафту страны, уже более века балансирующей между Востоком и Западом, между традицией и модернизацией. От радикальных реформ Ататюрка до ожесточенных споров о хиджабе, от тайных залов суфийских обителей до бурных парламентских дебатов о месте религии — автор показывает, как ислам в Турции менялся и продолжает меняться вместе с самой республикой.

В центре внимания — ключевые фигуры и темы: кемалистская революция, пересечения суннизма и суфизма, судьба алевитской общины, роль политических партий, религиозных учебных заведений и женщин. Опираясь на богатый этнографический материал, собранный за почти тридцать лет работы в Турции, Ким Шивли не только раскрывает исторический контекст, но и помогает понять сегодняшние реалии, включая стремительный взлет Реджепа Тайипа Эрдогана и его Партии справедливости и развития.

Эта книга для всех, кто хочет глубже понять Турцию, турецкий ислам и тонкую грань между светским и религиозным в современном мире.

It would be difficult to overestimate the importance, originality, and success of current Polish female directors, whose bold, vivid features have taken the film industry by storm. Film’s Feisty Femmes spotlights nine of the most productive, internationally acclaimed women in a profession traditionally dominated by men but characterized in 21st-century Poland by receptivity to creative talent regardless of gender. With the transition to a market economy, institutional innovations appreciably transformed the country’s filmmaking—a transformation of which audiences are the primary beneficiaries.

The volume’s seven chapters combine textual analysis with assessment of camerawork, situating each director’s major works in a cultural context that includes significant developments in Poland as well as international trends in cinema and gender politics. A major issue addressed throughout entails the directors’ relationship to feminism in narratives that are unapologetically gynocentric.

In the early twentieth century, when the dream of Jewish cultural nationalism in the Diaspora was growing among champions for Yiddish, its leading intellectuals included the “Yiddish historians” who helped to uncover the history of East-European Jews. Before the Holocaust, their mission was to discover and present the formative history of a living people for an audience of educated lay leaders, drawing where possible on Jewish sources of information, in order to help build and fortify a Yiddish-speaking nation. After the Holocaust, their mission became to console its surviving remnant with information about the struggle to survive under German occupation. This book makes Yiddish writings by these historians available in English for the first time.

Lea Koenig, one of the most loved and appreciated Jewish actresses among audiences and critics alike, sat down with Dr. Yaniv Goldberg for conversations about theater and life. In the conversations, Lea talks about her experiences from World War II, life in a communist regime, the choice not to have children, her professional path, and her way of working on roles. She also discusses the choice to give up her mother tongue, Yiddish, and perform in Hebrew. Lea shares her perspective on Judaism, Zionism, and Israeliness, and about the way she observes the world.

In an exciting and humorous way, Lea recalls defining moments of her life, difficult moments and happy ones, weaves memory after memory, and discovers how life and the theater are intertwined, and as Shakespeare's cliché says, indeed, the whole world is a stage.

This story is the stage of the life of the great Israeli actress Lea Koenig.

And if you look closely, the tale reflects the stage of our lives...

Расположенное на пересечении Азии, Африки и Европы, Средиземное море на протяжении тысячелетий связывало различные общества, создавая единое пространство для интенсивных экономических, культурных и политических взаимодействий. Греческие храмы на Сицилии, римские руины в Северной Африке и османские укрепления в Греции напоминают о том, что Средиземноморье не имеет чётких национальных рубежей и жестких этнических и религиозных границ.

В книге «Средиземноморье. От падения Рима до возвышения Наполеона» Моник О’Коннелл и Эрик Р. Дёрстелер исследуют историю этого региона от Средневековья до раннего Нового времени, начиная с падения Рима около 500 года и заканчивая попыткой Наполеона завоевать Египет в 1798 году. Авторы убедительно доказывают, что Средиземноморье следует изучать как целостное пространство, особенно в те эпохи, когда ни одна держава не обладала абсолютным господством, а завоеватели привносили свои уникальные языки и культуры.

Более тысячи лет в немецком городе Вормсе переплетались судьбы немецкого и еврейского населения. За это время город пережил войны и разрушения, изгнание евреев, технологические и культурные перемены, а в годы Холокоста — уничтожение еврейской общины. Несмотря на все потрясения, еврейское присутствие в Вормсе ощущается как неразрывная часть городской истории. Здесь сформировалась уникальная еврейская культура с коллективной памятью и ярко выраженной идентичностью.

Нильс Рёмер исследует, как в Вормсе складывались и сохранялись еврейские исторические традиции, отражённые в религиозных церемониях, историографии, музеях и памятниках. Вормс и его genius loci на протяжении веков привлекают паломников и туристов. Книга Рёмера — пример того, как можно проследить жизнь города и реконструировать культурную память, охватывающую несколько столетий.

Polanim’s literary journalism/reportage draws on extensive interviews with Israelis of Polish origin and their children, with each chapter organized around a particular experience of Poland and of Palestine/Israel, or around memories passed on. Some had gotten away from pre-war antisemitism, some found post-war devastated Poland unbearable, and some were pushed out in 1968. Through those individual experiences, Przewrocka-Aderet gets at Jewish life in Poland from the 1920s into the 1990s, and at their experiences in Palestine/Israel of these Polanim. Leaving at and arriving at different moments, they also differed in social class, education, gender, political affiliation, and age at the moment of emigration—but they also differed in the unpredictable variety of human experience beyond any social categories.

This is a vivid, true story of Soviet Russia during the last decades of the USSR. It provides a lesser-known insider’s view that breaks stereotypes. As a daring memoir of a young woman searching for her Jewish roots, defying society, and her family, the tale includes love, hatred, betrayal, loyalty, dissidents, Soviet prisons, Academic Town in Siberia, antisemitism, and the Jewish movement during Perestroika. It is not just history—this volume addresses many contemporary burning questions such as underpinnings of antisemitism, the psychology of trauma, and the forces that sustain or dismantle totalitarian regimes.

In the early twentieth century, when the dream of Jewish cultural nationalism in the Diaspora was growing among champions for Yiddish, its leading intellectuals included the “Yiddish historians” who helped to uncover the history of East-European Jews. Before the Holocaust, their mission was to discover and present the formative history of a living people for an audience of educated lay leaders, drawing where possible on Jewish sources of information, in order to help build and fortify a Yiddish-speaking nation. After the Holocaust, their mission became to console its surviving remnant with information about the struggle to survive under German occupation. This book makes Yiddish writings by these historians available in English for the first time.

Invented Lives from Troubled Times offers a fresh perspective on the complex pathways to resilience, recounting the saga of an extended Jewish family who survived decades of repeated, severe traumas in the 20th century. In addition to exploring his family’s recounted memories, which were clothed with confabulations, misdirection, and droll inventiveness, Uninsky uses archival sources and decades of observations and interactions to uncover their diverse and shifting pathways to persistence. These survivors were not, as is often predicted, ineluctably diminished by profound trauma and the loss of security and concrete anchors to the past. Rather, they succeeded in managing the present, inventing lives of widely divergent personalities that emerged as a canvas of extremes, the eccentric and conventional, the self-effacing and the triumphantly comic, the conscientious citizen and the wayward criminal.

Why did more than 15,000 people from the former Soviet bloc join ISIS - nearly a third of the group's foreign fighters?

In Goodbye, ISIS: What Remains is Future, award-winning journalist Katerina Sergatskova investigates one of the most underexplored chapters of global terrorism. Drawing on years of reporting across Georgia, Turkey, Iraq, and Ukraine, she traces the personal stories of ISIS recruits, their families, and even those falsely accused of affiliation.

Through vivid interviews and groundbreaking reporting, Sergatskova reveals how post-Soviet fighters shaped ISIS, how the movement spread into the Caucasus, and why Ukraine has become an unexpected landing place for some of its veterans. Alongside this narrative, she connects today's extremist networks to earlier figures like Dzhokhar Dudayev and Shamil Basayev, showing how past conflicts laid the groundwork for ISIS's reach.

Both deeply human and geopolitically urgent, Goodbye, ISIS challenges assumptions about terrorism, migration, and security in the post-Soviet world - and why understanding it matters for global stability.

ENG:

The Judicial System of Russia paints a portrait of the courts of the Russian Federation under Putin, how they work in practice, and what shapes the behaviour of its judges. It stresses the dual nature of a judicial system, where ordinary cases are for the most part handled fairly, but where cases of interest to powerful persons are subject to influence--a common situation in authoritarian states. In so doing, the authors trace the origins of some contemporary practices to the Soviet past, but also identify novelties. They pay close attention to the struggles of reformers to make the courts fairer and more efficient, along with the measures taken to ensure that judges conform to the expectations of their political masters. This means dealing with the evolution of judicial governance, including the selection, promotion, and disciplining of judges.

In studying the actual operation of the courts, the authors take a socio-legal approach, emphasizing how different players (petitioners, respondents, lawyers, prosecutors, accused, judges) behave and why. This means dealing with the full gamut of courts from justices of the peace through the Supreme and Constitutional Courts and analysing their conduct in ordinary civil disputes, criminal cases, business disputes, administrative justice (claims against state officials), and constitutional matters. The authors also examine the relation of the public to the courts, including its readiness to litigate disputes despite generally negative views of the courts.

This analysis of the administration of justice in Russia covers both the Constitutional Amendments of 2020 and developments relating to the first months of the 2022 War in Ukraine. It is a must read for academics, practitioners, and all those with an interest in comparative courts and Russia's judicial system.

RUS:
В книге «Судебная система России» описывается деятельность судов Российской Федерации, их практическая работа и факторы, влияющие на поведение судей. Авторы находят истоки некоторых современных практик в советском прошлом, но также выявляют новшества последних десятилетий. Придерживаясь социально-правового подхода, Соломон и Хендли уделяют особое внимание поведению различных субъектов (заявителей, ответчиков, адвокатов, прокуроров, обвиняемых, судей) и причинам такого поведения.

В монографии исследуется влияние русской мысли и литературы XVIII–XIX веков на культуру европейских евреев. Анализируя обширный корпус текстов известных русских и еврейских мыслителей, Рина Лапидус показывает проникновение идей национального пробуждения из русской в еврейскую интеллектуальную среду, а также адаптацию этих концепций к реалиям и опыту еврейской жизни в Центральной и Восточной Европе.

Особое внимание в книге уделяется поиску истины и справедливости — но если у героя русской литературы целью этого поиска чаще является Бог, то еврейский литературный герой, как правило, выбирает путь к достижению духовного, социального и национального благополучия своего народа. Так заимствования из русской культуры переосмысливаются евреями в ходе поиска национальной идентичности.

Автор убедительно демонстрирует, что заимствование идеологических концепций органично интегрировано в еврейскую культуру и является универсальным инструментом ее развития.

A Kirkus Best Indie Book of the Year & a Library Journal Best World Literature read, from Pulitzer Prize-winning AP Journalist and Director/Producer/Writer of the Academy Award-winning documentary 20 Days in Mariupol

“[A] book for our times—vivid enough to grab us and not let go.” — Kirkus Reviews (starred review)

"A powerful psychological thriller about borderline situations in life, hopes and dreams. Written against the backdrop of the war, before Russia's full-scale invasion of Ukraine, the story acquires an additional passionate and humanistic significance." — Andrey Kurkov, author of Grey Bees

“[T]his timely novel from a Ukrainian author excels at examining the connection between reality and dreams and exploring the effects of war on the human psyche.” — Library Journal

The Dreamtime is a fusion of documentary and military fiction inspired by the author’s experience as an award-winning war correspondent that offers a unique and gritty point of view on the horrors of war through four intertwining narratives. Parallel storylines from a guilt-ridden doctor trying to exorcise his demons by exposing himself to war; a young woman tending to her ailing father as the bombs fall around them in Russian-occupied Slovyansk; a mysterious sociopath playing a cat-and-mouse game; and a forensic expert solving a murder case while trying to save her marriage with a discharged soldier bring a raw intensity and a deeply personal connection to the effects of war. As the threads of their stories unfurl, through harrowing scenes of personal and collective trauma, an enigmatic pattern emerges.

Shifting from Ukraine's war-torn Donbas to southern Europe and southeast Asia, The Dreamtime ties together themes of existential conflict, the blurred line between reality and dreams, and how easily the boundary dissolves between waking life and nightmare. Originally published in Kyiv in 2020, The Dreamtime has been well received by critics around the world and praised for its realism in depicting war, for its creative literary depiction of how dreams reflect the psyche, and for its masterly prose.

Дитрих Бонхёффер (1906–1945) — немецкий лютеранский пастор, теолог, а также участник движения Сопротивления нацизму. Он много размышлял и писал о политической жизни, однако делал это не как теоретик или активист, а как христианский богослов. Его идеи о политическом сопротивлении можно понять лишь в контексте его теологии, поскольку большинство его высказываний на эту тему было связано с его церковной деятельностью. В книге подробно изложены его взгляды на политическое сопротивление, в том числе на насильственные формы.

Майкл Дейонг показывает, как Бонхёффер смотрел на мир через призму христианства: сотворение мира Богом, его грехопадение и искупление через спасительную жертву Христа. Он также рассматривает ключевые лютеранские идеи, которые формировали взгляды Бонхёффера на политику. Затем автор переходит к анализу политических взглядов немецкого теолога, его пониманию роли церкви и государства, а также его теории и практики сопротивления.

In this volume we focus on the years following Putin’s return to the presidency in 2012. This has been a more active period than his first two terms, including the annexation of Crimea and, ultimately, the invasion of Ukraine. Thus, this period may be characterized as the  run-up to that war. The core issue discussed in this volume is Putin’s redefinition of “democracy” as the foundation of society and government in the Russian Federation. Putin argues for a strong central government in which unity is characterized as the absence of dissent. In so doing, Putin seeks to recast Russian national identity, relying on a vision of Russia as the victim of Western aggression.

October 7 cast a destructive shadow not only over the men, women, and children caught on the battlefields of Gaza but also over the educators and journalists expected to explain why and how it happened. Despite its brutality, Hamas won substantial support on campuses, in the media, and from an array of progressive movements. The Hamas attacks, astonishing in their ambition, can only be fully understood by examining the world’s responses to them, and telling the full story of October 7 requires data-driven and textual analysis. This is a rare combination, but one that makes this volume distinctive and essential for all those who want to understand how such a nightmare both reflects our twenty-first-century world and permanently changes it. 

Education after October 7: Essays about Teaching and Learning in the Jewish Diaspora is the first book dedicated to exploring how the October 7, 2023, terror attacks affected teaching and learning about Israel in the Jewish diaspora. The first three sections of the edited volume bring together quantitative, qualitative, and ethnographic research conducted at schools and camps by scholars from a diverse set of disciplines. These studies consider the perspectives and experiences of learners, parents, teachers (North American and Israeli), and camp directors and counsellors to reveal how terror and war necessitated changes in teaching and learning. The concluding section of the volume contains three chapters that offer educational models that chart new directions for the future of Jewish and Israel education.

Among scholars of Jewish Studies, the process, history, and literature of exiting one’s native religious community is increasingly recognized as a new area within the field which, ironically, has a history stretching back to antiquity. By presenting scholarship from a diverse range of disciplines—including history, sociology, psychology, and gender studies—this volume deepens and broadens readers’ understanding of the complexity of the topic of taking leave of the Orthodox community in which one has been raised and establishing a different kind of life that is outside of its borders.

In today’s America, a disturbing surge in anti-Semitism is making alarming inroads into the national mainstream. This book explores the many factors fueling this hostility while also questioning why the American Jewish community has been largely reticent in its response. The author offers a fresh perspective by linking this reticence to the psychological challenges faced by minority groups under constant attack, showing how these pressures have led to historically ineffective responses.

Drawing on historical research and psychological analysis, the work highlights a recurring pattern of vulnerability within the Jewish Diaspora and suggests new ways to build a more proactive and resilient community. Whether you’re an academic, a community leader, or simply someone who cares about social justice, this book provides an essential look at how anti-Semitism takes root and points the way forward for a stronger collective response.

If we place women at the center of our account of China’s last two centuries, how does this change our understanding of what happened? This deeply knowledgeable book illuminates the places where the Big History of recognizable events intersects with the daily lives of ordinary people, using gender as its analytic lens. Leading scholar Gail Hershatter asks how these events affected women in particular, and how women affected the course of these events. For instance, did women have a 1911 revolution? A socialist revolution? If so, what did those revolutions look like? Which women had them?

Hershatter uses two key themes to frame her analysis. The first is the importance of women’s visible and invisible labor. The labor of women in domestic and public spaces shaped China’s move from empire to republic to socialist nation to rising capitalist power. The second is the symbolic work performed by gender itself. What women should do and be was a constant topic of debate during China’s transformation from empire to weak state to partially occupied territory to nascent socialist republic to reform-era powerhouse. What sorts of concerns did people express through the language of gender? How did that language work, and why was it so powerful?

RUS

Как изменится история Китая, если поставить женщин в центр повествования? Гейл Хершэттер демонстрирует, как ключевые события последних двух столетий — от падения империи до реформ постмаоистского периода —переплетаются с повседневной жизнью женщин.

Исследование строится вокруг двух тем: труда и символической роли гендера. Женский труд — как видимый, так и невидимый — сыграл решающую роль в трансформациях китайского общества. При этом гендерный порядок оставался полем дискуссий: кем должна бытьженщина, что ей дозволено, и как эти ожидания отражали более широкие социальные тревоги?

Хершэттер предлагает взглянуть на революции, реформы и кризисы глазами женщин, для которых эти события имели значение, отличное от мужского восприятия. Эта книга показывает, как преображается история, когда в нее включаются те, кто долгое время оставался на ее периферии.

В центре внимания книги Веры Проскуриной — русские писатели XVIII — начала XX веков, которые бросили вызов устоявшимся литературным формам, идеям, жанрам, и творили на стыке культурны парадигм, активно пользуясь такими приемами, как ирония, пародия и провокация.

Объектом исследования становятся отсылки к античности и «уставшие» литературные формы 1830-х годов, дионисийские мотивы символистов начала XX века, скрытый диалог Гоголя и Пушкина, а также смеховая культура арбатского круга времен Первой мировой войны. Особое внимание уделяется таким разрушителям литературных канонов, как Вячеслав Иванов, князь Д. И. Горчаков, Екатерина II, — чья игра с формой, жанром и смыслом выводит литературу за пределы эстетических и идеологических норм своего времени.

Книга адресована студентам-филологам, исследователям литературы и широкой аудитории интересующихся историей русской словесности.

The goal of this book is to suggest that Jesus as a creative artist was heavily influenced by the Hebrew Bible’s Book of Proverbs. It posits that he created some of his short parables from specific verses found in Proverbs, suggests that he expanded some basic sapient themes present in this book when composing his parables, and shows him reacting negatively to the commonly held belief that this Book’s overall concept of wisdom is that the wise are rewarded and the fools are punished by God through their own self-destructive choices and subsequent actions. Thus this text points to Jesus as an inventive artist, a concept not usually associated with him, and it complicates simplistic ways of defining biblical wisdom. Part I demonstrates how Jesus might have created his tales from specific proverbs found in the Book of Proverbs. The overarching theme for these parables is wisdom: Jesus as wisdom (I Cor. 1:24) speaking wisdom in new ways.

Part II discusses Jesus as a self-actualized artist who creatively designed these tales. It examines what shaped Jesus’ artistry, what might have been the sources of his literacy, why he might have chosen to expand individual proverbs imaginatively in order to create his moral tales, and how his wisdom enhanced conventional attitudes toward wisdom as the former included and clarified his new ""kingdom of God"" concepts. This book could be used in courses treating Literature and the Bible, Biblical Art, The Humanity of Jesus, and Wisdom Literature Common to Christians and Jews.

RUS:

Цель этой небольшой книги — показать, что евангельский Иисус находился под сильным влиянием Книги Притчей из древнееврейской Библии (Ветхого Завета). Как объясняет Кэрол Дж. Ламберт, некоторые из его притч, вероятно, были задуманы как комментарии к конкретным стихам этой книги. Кроме того, он творчески переосмыслял ключевые идеи Притчей, связанные с темой Премудрости, а также оспаривал интерпретацию, по которой мудрые неизменно получают награду, а глупцы — наказание. Во второй части книги исследуется, что повлияло на творческий метод Иисуса: какими могли быть источники его образованности, почему он избрал путь расширения содержания отдельных библейских притч и каким образом его мудрость обогатила традиционные представления — например, концепцию «Царства Божьего».

Автор представляет Иисуса как мыслителя и рассказчика, искусным образом сочетавшего глубокое знание письменной традиции с силой живого слова. Книга будет полезна не только специалистам по Новому Завету, но и всем, кто интересуется библеистикой, историей религии и духовным наследием Иисуса из Назарета.

Препятствует ли Православная церковь свободному развитию культуры? Сторонники западноцентричных моделей полагают, что да. Тем не менее американский славист Дональд Островский демонстрирует, что непредвзятое изучение феномена «интеллектуального молчания» древней Руси рисует куда более сложную и многослойную картину.

Большая часть древнерусской культуры остается скрытой от восприятия: вера здесь превалировала над критикой и рассудком, а диалектическая логика не только не считалась необходимой, но и воспринималась как помеха прямому созерцанию божественного

В приложении книги публикуются статьи научной дискуссии из журнала Russian History No 46 (2019), дополняющие и углубляющие основное исследование. Для всех, кто интересуется православием, культурой и наследием Древней Руси.

In the late fifteenth century, the north-eastern Balkans were under-populated and under-institutionalized. Yet, by the end of the following century, the regions of Deliorman and Gerlovo were home to one of the largest Muslim populations in southeast Europe. Nikolay Antov sheds fresh light on the mechanics of Islamization along the Ottoman frontier, and presents an instructive case study of the 'indigenization' of Islam – the process through which Islam, in its diverse doctrinal and socio-cultural manifestations, became part of a distinct regional landscape. Simultaneously, Antov uses a wide array of administrative, narrative-literary, and legal sources, exploring the perspectives of both the imperial center and regional actors in urban, rural, and nomadic settings, to trace the transformation of the Ottoman polity from a frontier principality into a centralized empire. Contributing to the further understanding of Balkan Islam, state formation and empire building, this unique text will appeal to those studying Ottoman, Balkan, and Islamic world history.

RUS

В XVI веке северо-восточные Балканы трансформировались из малозаселенного пограничья в один из ключевых центров исламской жизни. Николай Антов прослеживает процесс укоренения ислама на османской окраине — не как единой системы, а через множество локальных практик, интегрированных в повседневность.

На основе административных, правовых и литературных источников автор демонстрирует, как ислам становился неотъемлемой частью регионального ландшафта и как параллельно с этим происходила трансформация самой Османской империи — от гибкой приграничной структуры к централизованному государству.

Книга представляет новый взгляд на историю исламизации, формирования империи и роли Балкан в османском мире.

Противостоят ли религия и биология друг другу в вопросе о происхождении человека? Принято считать, что они дают взаимоисключающие ответы. Однако, по мнению Теренса Кила, в современной теории происхождения рас отчетливо прослеживаются следы христианской интеллектуальной традиции. Религиозные представления не были окончательно вытеснены из науки — напротив, они по-прежнему во многом формируют ее облик. 

Книга заинтересует всех, кто занимается историей религии и науки, исследует проблему человеческого разнообразия или размышляет о соотношении веры и разума.

В настоящей книге упомянуты организации, признанные террористическими и деятельность которых запрещена в РФ, в том числе «Аль-Каида», «Братья-мусуль-мане», ИГИЛ.

В книге исследуется взаимодействие религии, права и государства в постреволюционном Египте (с 2011 года), с акцентом на роль шариата в современном конституционном строительстве. Анализируя трансформацию шариата в египетской правовой системе и сопутствующие правовые коллизии, автор показывает, как национальные конституции становятся ареной переопределения границ между религиозным и светским, исламским и неисламским.

The African Novel of Ideas focuses on the role of the philosophical novel and the place of philosophy more broadly in the intellectual life of the African continent, from the early twentieth century to today. Examining works from the Gold Coast, South Africa, Uganda, and Zimbabwe, and tracing how such writers as J. E. Casely Hayford, Imraan Coovadia, Tendai Huchu, Jennifer Nansubuga Makumbi, and Stanlake Samkange reconcile deep contemplation with their social situations, Jeanne-Marie Jackson offers a new way of reading and understanding African literature.

Jackson begins with Fante anticolonial worldliness in prenationalist Ghana, moves through efforts to systematize Shona philosophy in 1970s Zimbabwe, looks at the Ugandan novel Kintu as a treatise on pluralistic rationality, and arrives at the treatment of “philosophical suicide” by current southern African writers. As Jackson charts philosophy’s evolution from a dominant to marginal presence in African literary discourse across the past hundred years, she assesses the push and pull of subjective experience and abstract thought.

The first major transnational exploration of African literature in conversation with philosophy, The African Novel of Ideas redefines the place of the African experience within literary history.

RUS

Джин-Мэри Джексон исследует, как африканские писатели соединяют философское размышление с социальным опытом. Книга анализирует литературу Ганы, Зимбабве, Уганды и Южной Африки от начала XX века до современности, предлагая новый взгляд на роль философии в африканской интеллектуальной традиции.

От антиколониальной мысли фанти в донационалистической Гане до современных текстов о «философском самоубийстве» — автор прослеживает эволюцию философского дискурса от центра литературного поля к его периферии. В фокусе исследования находится не столько система взглядов, сколько напряжение между личным опытом и абстрактным мышлением.

Это первое масштабное исследование, рассматривающее африканский роман как форму философской рефлексии и переосмысляющее его место в контексте мировой литературы.

Индра Леви вводит в исследование японской литературы новый образ — «роковую женщину западного типа»: героиню, этнически японскую, но «западную» с точки зрения внешности, манер, стиля жизни и речи. Такие персонажи занимают заметное место в ключевых произведениях японской прозы и театра конца XIX — начала XX века. Леви прослеживает эволюцию этого образа — от первых появлений в прозе 1880-х годов до его расцвета в натуралистическом театре 1910-х. «Западная роковая женщина» одновременно притягивала и дезориентировала современного японского интеллектуала, нарушая устоявшиеся литературные и языковые нормы.

Автор предлагает рассматривать этот образ как символ интертекстуального экзотизма — стремления к чуждому и прекрасному, к эстетике Запада. Анализируя этот феномен, книга Леви заново осмысливает взаимосвязи между оригиналом и переводом, речью и сценой, локальной традицией и западным влиянием — открывая новые перспективы в понимании становления современной японской литературы.

That the God of the Hebrew Bible and rabbinic literature, "the God of the Jews," is perfectly good is challenged by apparently immoral acts of that God, by contemporary standards, as well as by the classic problem of evil. In this book, Jerome Gellman aims to alleviate the first challenge, the so-called ideological critique, for the traditional believer by recommending replacing the God of the Jews with a different God, a "Jewish God," one in whom many traditional Jews have come to believe. And the problem of evil is lightened for the traditional believer, mainly by a possible theodicy explaining much evil. The book is at once analytic in style and Hasidic in broad orientation.

RUS:

Абсолютная благость Бога древнееврейской Библии и раввинистической литературы — «Бога евреев» — нередко ставится под сомнение. Критика исходит как из сферы морали, где Его поступки воспринимаются как противоречащие универсальным человеческим нормам, так и в связи с «аргументом от зла», утверждающим, что количество зла в мире перевешивает любое добро. Обращаясь прежде всего к религиозному читателю, Джером Геллман стремится преодолеть первую из этих трудностей — так называемую идеологическую критику, — предлагая заменить образ «Бога евреев» на «еврейского Бога», в Которого верят последователи иудаизма. Вторая проблема — теодицея — получает у Геллмана новое осмысление, укорененное в еврейской философской и этической мысли.

Книга написана в аналитическом ключе, но при этом вдохновлена богословскими моделями хасидизма.

It is a paradox of American life that we are a highly urbanized nation filled with people deeply ambivalent about urban life. An aversion to urban density and all that it contributes to urban life, and a perception that the city was the place where ""big government"" first took root in America fostered what historian Steven Conn terms the ""anti-urban impulse."" In response, anti-urbanists called for the decentralization of the city, and rejected the role of government in American life in favor of a return to the pioneer virtues of independence and self-sufficiency.

In this provocative and sweeping book, Conn explores the anti-urban impulse across the 20th century, examining how the ideas born of it have shaped both the places in which Americans live and work, and the anti-government politics so strong today. Beginning in the booming industrial cities of the Progressive era at the turn of the 20th century, where debate surrounding these questions first arose, Conn examines the progression of anti-urban movements. : He describes the decentralist movement of the 1930s, the attempt to revive the American small town in the mid-century, the anti-urban basis of urban renewal in the 1950s and '60s, and the Nixon administration's program of building new towns as a response to the urban crisis, illustrating how, by the middle of the 20th century, anti-urbanism was at the center of the politics of the New Right. Concluding with an exploration of the New Urbanist experiments at the turn of the 21st century, Conn demonstrates the full breadth of the anti-urban impulse, from its inception to the present day. Engagingly written, thoroughly researched, and forcefully argued, Americans Against the City is important reading for anyone who cares not just about the history of our cities, but about their future as well.

RUS

Историк Стивен Конн определяет устойчивое недоверие к городу как одну из ключевых черт американской политической культуры. Отрицание плотной застройки, роли государства и самой идеи коллективной жизни сформировало то, что он называет «антигородским импульсом». В книге прослеживается эволюция этого импульса на протяжении всего XX века — от дебатов прогрессивной эпохи и децентралистских проектов 1930-х до урбанистических реформ администрации Никсона.

Конн демонстрирует, как антиурбанизм повлиял не только на то, где и как живут американцы, но и на их восприятие государства и общества. Эта книга раскрывает, как страх перед городом стал фундаментом правой политики и продолжает определять облик современной Америки.

This book analyzes the development of Jewish positions on the relationship between Church and State from the Revolution until the Great War It is a comprehensive study of the complex interplay among different segments of the Jewish population and the community’s attempt to come to terms with its social and religious status in the nineteenth and early twentieth centuries.

As this book demonstrates, the organized French Jewish community strategically charted the political waters by steering clear of extremist political positions and by adopting a “soft clerical” approach to Church-State issues. This centrist approach subjected French Jews to criticism from both anticlerical and clerical forces, but nonetheless the rabbinate, consistorial officials, and the Jewish press believed that French Judaism and French Jewry would thrive most in a climate of moderation.

Lea Koenig, one of the most loved and appreciated Jewish actresses among audiences and critics alike, sat down with Dr. Yaniv Goldberg for conversations about theater and life. In the conversations, Lea talks about her experiences from World War II, life in a communist regime, the choice not to have children, her professional path, and her way of working on roles. She also discusses the choice to give up her mother tongue, Yiddish, and perform in Hebrew. Lea shares her perspective on Judaism, Zionism, and Israeliness, and about the way she observes the world.

In an exciting and humorous way, Lea recalls defining moments of her life, difficult moments and happy ones, weaves memory after memory, and discovers how life and the theater are intertwined, and as Shakespeare's cliché says, indeed, the whole world is a stage.

This story is the stage of the life of the great Israeli actress Lea Koenig.

And if you look closely, the tale reflects the stage of our lives...

Russians are a very creative people. Their contributions in literature and poetry alone are world treasures: Pushkin, Gogol, Dostoevsky, Turgenev, Tolstoy, Chekhov, Akhmatova, Babel, Nabokov, Pasternak. However, this creativity has flowed in narrow rivers, not broad seas, and has been fulfilled in some areas but not in others. Many creative Russians have been forgotten. Why have Russians produced such brilliant and famous works in literature, music, and the arts, and yet so few internationally known works in other areas of creative activity, such as commercial technology? This book is an attempt to explain these striking differences: the blossoming and recognition of Russian creativity in some areas and its failure to be appreciated in others, including the surprising effects of repression and censorship on the success of creative endeavors.

The mysteries of creation—that is, of the Earth’s formation and the emergence of humans—have perplexed humanity for a long time. This book explores the profound transformations of Earth's geological and ecological structures and their lasting impact on human societies. These geocosmic shifts from the Pleistocene to the Holocene have shaped the different regions of Eurasia, influencing the cultural worldviews of their inhabitants as seen through archaeology and history. Originally published in Russian in 2020, this book offers a thought-provoking analysis of the Earth’s evolution and its role in the development of civilizations.

Through close analysis of prose, drama, television, and film, this book maps how the adolescent hero has become a locus for multiple anxieties throughout the tumultuous years since the end of the Soviet experiment. Kaminer also directly addresses some of the pivotal questions facing scholars of post-Soviet Russia: Have Soviet cultural models been transcended? Or do they continue to dominate? The figure of the adolescent, an especially potent and enduring source of cultural mythology throughout the Soviet years, provides provocative material for exploring these questions.

In Haunted Dreams, Kaminer employs a historical approach to reveal how fantasies of adolescence have mutated and remained constant across the Soviet/post-Soviet divide, focusing on violence, temporality, and gender and the body. Some of the works discussed present the possibility of salvaging the model of the heroic adolescent for a new society. Others, by contrast, relegate this figure to the dustbin of history by evoking disgust or horror, or by unmasking the tragic consequences that ensue from the combination of adolescence, violence, and fantasy.

RUS:

В своей книге Дженни Каминер показывает, почему именно подросток — неустойчивый, ранимый, склонный к бунту — стал ключевой фигурой в осмыслении тревожной, противоречивой реальности постсоветской эпохи. Сравнивая российский материал с западными подходами к изучению молодежи, автор вписывает свое исследование в широкий международный контекст.

Каминер исследует тему на материале прозы, кино, театра и телевидения. В одних произведениях подросток предстает как носитель новых смыслов и перемен, в других — как символ распада и несбывшихся утопий. Анализируя эту противоречивую фигуру, автор задается важным вопросом: удалось ли преодолеть инерцию советского прошлого — или оно по-прежнему определяет культурные образы и способы мышления? 

What would it take to make urban places greener, more affordable, more equitable, and healthier for everyone? In recent years, cities have stepped up efforts to address climate and sustainability crises. But progress has not been fast enough or gone deep enough. If communities are to thrive in the future, we need to quickly imagine and implement an entirely new approach to urban development: one that is centered on equity and rethinks social, political, and economic systems as well as urban designs. With attention to this need for structural change, Reimagining Sustainable Cities advocates for a community-informed model of racially, economically, and socially just cities and regions. The book aims to rethink urban sustainability for a new era.

In Reimagining Sustainable Cities, Stephen M. Wheeler and Christina D. Rosan ask big-picture questions of interest to readers worldwide: How do we get to carbon neutrality? How do we adapt to a climate-changed world? How can we create affordable, inclusive, and equitable cities? While many books dwell on the analysis of problems, Reimagining Sustainable Cities prioritizes solutions-oriented thinking—surveying historical trends, providing examples of constructive action worldwide, and outlining alternative problem-solving strategies. Wheeler and Rosan use a social ecology lens and draw perspectives from multiple disciplines. Positive, readable, and constructive in tone, Reimagining Sustainable Cities identifies actions ranging from urban design to institutional restructuring that can bring about fundamental change and prepare us for the challenges ahead."

Что нужно сделать, чтобы городские районы стали более зелеными, доступными и благоприятными для жизни? Необходимо разработать и внедрить совершенно новый подход к городскому развитию, в основе которого лежат принципы равенства и переосмысление социальных, политических и экономических систем, а так-же городского дизайна.

В книге «Переосмысление устойчивых городов» Стивен М. Уилер и Кристина Д. Розан поднимают масштабные вопросы, интересующие читателей по всему миру. Как нам достичь углеродной нейтральности? Как адаптироваться к изменившемуся климату? Как создать доступные, инклюзивные города, которые учитывают интересы всех жителей?

В то время как многие другие книги посвящены анализу проблем, «Переосмысление устойчивых городов» отдает приоритет мышлению, ориентированному на решения: исследованию исторических тенденций, примеров эффективных действий и изложению альтернативных стратегий. В позитивном и конструктивном ключе в книге рассмотрены этапы развития — от городского дизайна до институциональной перестройки, способной привести к фундаментальным изменениям и подготовить общество к предстоящим вызовам.

The text discusses how, in the post-industrial era (especially in developed Western countries), higher-order needs like self-expression and lifestyle have gained prominence. This has led to the broader application of aesthetic criteria in consumer culture and product evaluation. The interpenetration of art and life has affected various cultural spheres, including marketing, journalism, politics, religion, education, and science. Media aesthetics has emerged as a field of study, and linguoaesthetic problems are now important in social communication research. Linguoaesthetics is understood as an integrative approach to studying aesthetic speech acts and discourses, incorporating elements of communication theory, language theory, and literary and art theory.

RUS:

В постиндустриальную эпоху, особенно в наиболее развитых странах Северной Америки и Западной Европы, уровень жизни людей улучшился настолько, что потребности высшего порядка, ранее считавшиеся комплементарными, например, самовыражение, самоидентификация, стиль жизни, выдвинулись на первый план. Это нашло проявление в том, что эстетические критерии стали более широко применяться в потребительской культуре и, в частности, оценке продуктов. Взаимопроникновение искусства и жизни охватило практически все сферы культуры: маркетинг, журналистику, политику, религию, образование, науку и др. Возникла и стала востребованной медиаэстетика как самостоятельная область научных исследований. Лингвоэстетические проблемы сегодня занимают важное место в исследованиях разных сфер социальной коммуникации, при этом лингвоэстетика понимается как область научных исследований, в основе которой лежит интегративный подход кbизучению эстетических речевых актов и дискурсов, включающий элементы теории коммуникации, теории языка, теории литературы и искусства.

What does it mean to wonder in awe or terror about the world? How do you philosophically understand Judaism? In How to Measure a World?: A Philosophy of Judaism, Martin Shuster provides answers to these questions and more.

Emmanuel Levinas suggested that Judaism is best understood as an anachronism. Shuster attempts to make sense of this claim by alternatively considering questions of the inscrutability of ultimate reality, of the pain and commonness of human suffering, and of the ways in which Judaism is entangled with the world. Drawing on phenomenology and Jewish thought, Shuster offers novel readings of some of the classic figures of Jewish philosophy while inserting other voices into the tradition, from Moses Maimonides to Theodor W. Adorno to Walter Benjamin to Stanley Cavell.

How to Measure a World? examines elements of the Jewish philosophical record to get at the full intellectual scope and range of Levinas's proposal. Shuster's view of anachronism thereby provokes an assessment of the world and our place in it. A particular understanding of Jewish philosophy emerges, not only through the traditions it encompasses, but also through an understanding of the relationship between humans and their world. In the end, Levinas's suggestion is examined theoretically as much as practically, revealing what's at stake for Judaism as much as for the world.

Что значит испытывать благоговение или страх перед миром? Как философски осмыслить иудаизм? В книге «Как измерить мир? Философия иудаизма» Мартин Шустер предлагает ответы на эти и многие другие вопросы.

Эммануэль Левинас считал, что иудаизм следует понимать как анахронизм. Шустер пытается осмыслить это утверждение, исследуя вопросы непостижимости высшей реальности, непреодолимости страданий, а также то, каким образом иудаизм вплетен в повседневность. Опираясь на феноменологию и классическую еврейскую мысль, автор предлагает оригинальные интерпретации ключевых фигур, вводя в традицию современные голоса — от Маймонида до Теодора В. Адорно, Вальтера Беньямина и Стэнли Кавелла.

Позиция Левинаса рассматривается не только с теоретической, но и с практической точки зрения, это позволяет глубже понять, что именно поставлено на карту — как для  иудаизма, так и для мира в целом.

«Советско-американская культурная дипломатия. Американский дебют Большого театра» — первое масштабное исследование гастролей Большого балета в США в 1959 году как инструмента внешней политики СССР. После подписания соглашения о культурном обмене Советский Союз стремился произвести впечатление на американскую публику мощью своей хореографии и исполнительского мастерства, превратив сцену в арену культурного соперничества.

Кадра Петерсон Макдэниэл исследует, как формировался репертуар, сочетавший коммунистические идеи и переработанную классику, и как турне было воспринято с обеих сторон «железного занавеса». Работа показывает, что культурный обмен стал формой «изящной войны» и подчеркивает: роль искусства в политике времен холодной войны остается актуальной и в наши дни.

Nationalism’s global resurgence has upended societies. With the rise of the Polish nationalist Law and Justice (PiS) party, and American Jewry’s swift reaction to its law punishing people who allege Polish complicity in Holocaust crimes, both sides have revived old stereotypes. Stark-Blumenthal argues that American Jews’ disgust with Polish nationalism ought to be checked by America’s centuries-old embrace of white supremacy. Poles and Jews: A Call for Myth Reconstruction confronts both the anti-Polonism deeply embedded in the American Jewish community and Poland’s enduring relationship with antisemitism. Armed with two decades of research and in-depth interviews with scholars, community leaders, and laity in Poland and the U.S., Stark-Blumenthal dispels myths and considers new approaches to this relationship.

This book examines Russian and Ukrainian feature films to trace the roots and consequences of the Russian invasion of Ukraine. It argues that the cultural war stems from a colonial past, where Russia viewed Ukraine as an inferior "little brother." By examining cinematic representations of the countries’ shared history, this book reveals how Russia has used cinema to promote a strong, unified state and patriotic narratives, while Ukrainian cinema seeks to overcome colonial trauma and build a distinct national identity. It also investigates how cultural memories of Kyivan Rus, the Cossacks, World War II, the Soviet past, and the Russian war in Ukraine are depicted differently in Russian and Ukrainian cinema.

This book explores how modern religious thought and religious Zionism have addressed the profound question of evil, with a particular focus on the Holocaust. It delves into the theological and philosophical challenges posed by absolute, undeniable, and inexplicable primal evil. The awareness of this primal evil serves as the foundation connecting the chapters, which trace the perspectives of influential thinkers such as Rabbis Zvi Yehuda Kook, Yosef Dov Soloveitchik, and Eliezer Berkowitz, as well as figures like Rabbi David Hartman and Eliezer Goldman.

Through a combination of philosophical and theological inquiry alongside historical and conceptual analysis, the book creates a rich mosaic of religious thought in the modern era. It also examines the responses of leaders and activists to the enduring question of evil in the shadow of Auschwitz.

Drawing from engrossing survivors' accounts, many never before published, The Minsk Ghetto 1941-1943 recounts a heroic yet little-known chapter in Holocaust history. In vivid and moving detail, Barbara Epstein chronicles the history of a Communist-led resistance movement inside the Minsk ghetto, which, through its links to its Belarussian counterpart outside the ghetto and with help from others, enabled thousands of ghetto Jews to flee to the surrounding forests where they joined partisan units fighting the Germans. Telling a story that stands in stark contrast to what transpired across much of Eastern Europe, where Jews found few reliable allies in the face of the Nazi threat, this book captures the texture of life inside and outside the Minsk ghetto, evoking the harsh conditions, the life-threatening situations, and the friendships that helped many escape almost certain death. Epstein also explores how and why this resistance movement, unlike better known movements at places like Warsaw, Vilna, and Kovno, was able to rely on collaboration with those outside ghetto walls. She finds that an internationalist ethos fostered by two decades of Soviet rule, in addition to other factors, made this extraordinary story possible.

RUS:

Опираясь на свидетельства выживших, Барбара Эпштейн рассказывает о героической, но малоизвестной главе в истории Холокоста — о возглавляемом коммунистами движении сопротивления в Минском гетто, которое позволило тысячам евреев бежать в окрестные леса, где они присоединились к партизанским отрядам, сражавшимся с немцами. Автор также показывает, как и почему это движение сопротивления, в отличие от более известных движений групп в таких местах, как Варшава, Вильно и Ковно, нашло поддержку у тех, кто находился за стенами гетто. Автор приходит к выводу, что интернационалистская этика, воспитанная двумя десятилетиями советской власти, сделала возможной эту необычную историю.

“Bethea’s book conveys the story of an amazingly ambitious attempt to preserve the humanities while also saving the future of disadvantaged high school students in Chicago. … Highly recommended.” — Library Journal (starred review)

These “cognitive cross-training” strategies involve introducing students from Hispanic and Black neighborhoods in the west and south sides of Chicago to the Russian culture and language, with an emphasis on poet, playwright, and novelist Alexander Pushkin. Through the lens of modern evolutionary thought, students adopt not only a new and different language and culture, but also a different sort of literary hero, one whose African heritage within the majority culture speaks to them directly. This inspiring and compelling story provides fascinating insights into Russia's national poet, brings the sciences and humanities together, and provides new directions in teaching young people from historically disadvantaged backgrounds.

“Bethea’s book conveys the story of an amazingly ambitious attempt to preserve the humanities while also saving the future of disadvantaged high school students in Chicago. … Highly recommended.” — Library Journal (starred review)

Сборник «Пушкин после 1831 года» посвящен одному из самых сложных периодов жизни поэта, когда видимый конфликт с читающей публикой, с одной стороны, и невидимый, но острый конфликт с властью— с другой, привели поэта к преждевременной и трагической смерти. Тем не менее, эти годы вместили в себя создание вершинных произведений Пушкина, таких как «Медный всадник», «Каменноостровский цикл», «Пиковая дама». Состав сборника отличается разнообразием тем и подходов. Наряду со статьями, в центре которых находятся вопросы биографики, значительную часть книги составляют работы, посвященные вопросам комментирования пушкинских текстов, а также компаративистские исследования. Сборник был составлен по следам одноименной конференции, прошедшей в ноябре 2023 года.

The twelfth-century Andalusian philosopher Averroes sought to understand the divine in a way independent of religious theology, by turning to the philosophical works of Aristotle and, to a lesser extent, Plato. In doing so, he established standards of scientific inquiry into God that were and remain highly influential on Jewish and Christian thought. Averroes, however, does not provide much in the way of demonstrative knowledge of God, and most of his arguments remain dialectical, rhetorical, or political. This volume explores the various pathways towards attaining divine knowledge that we find in Averroes’ commentaries on Aristotle’s De Anima, Metaphysics, and Nicomachean Ethics, and on Plato’s Republic, along with Averroes’ Epistle on Divine Knowledge, Decisive Treatise, and more.

Modern Orthodoxy is a form of American Judaism that affirms the traditional tenets and practices of Orthodox Judaism while at the same time maintaining an openness to contemporary cultural and intellectual developments. Beginning in the post-World War II era, Living in Both Worlds shows how a fledgling Modern Orthodoxy carved out an identity separate and apart from unacculturated ultra-Orthodoxy to its right and Conservative Judaism to its left, and follows its development through the first quarter of the twenty-first century as new, divisive issues such as feminism, LGBTQ rights, and the spread of academic biblical scholarship challenged its coherence, and a rejuvenated ultra-Orthodoxy contested its religious legitimacy.

Despite its general absence from the Jewish liturgical cycle and its limited place in Jewish practice, the Book of Job has permeated Jewish culture over the last 2,000 years. Job has not only had to endure the suffering described in the biblical book, but the efforts of countless commentators, interpreters, and creative rewriters whose explanations more often than not challenged the protagonist's righteousness in order to preserve Divine justice. Beginning with five critical essays on the specific efforts of ancient, medieval, and modern Jewish writers to make sense of the biblical book, this volume concludes with a detailed survey of the place of Job in the Talmud and Midrashic corpus, in medieval biblical commentary, in ethical, mystical, and philosophical tracts, as well as in poetry and creative writing in a wide variety of Jewish languages from around the world from the second to sixteenth centuries.

RUS

Несмотря на отсутствие в еврейском литургическом цикле и ограниченное место в еврейской религиозной практике, Книга Иова определяет еврейскую культуру на протяжении последних 2000 лет. Усилия бесчисленных комментаторов, толкователей и творческих переписчиков сосредоточились на попытках доказать Божественную справедливость страданий, обрушившихся на Иова. Книга Джейсона Кальмана описывает богатую традицию осмысления этой библейской книги в древних, средневековых и современных еврейских текстах, таких как Талмуд, мидраши и средневековые трактаты еврейских мудрецов.

В книге представлен новый взгляд на сложные взаимоотношения науки, общества и власти в период расцвета французского империализма и европейского расизма. Автор переносит нас в годы становления французской антропологии и социальной теории 1850–1950 годов. В работе анализируется возрождение антропологии — именуемой этнологией — в Париже и французских колониях до и после  Первой мировой войны, а также рассматривается судьба этой дисциплины в обстоятельствах немецкой оккупации и после нее. Автор исследует влияние академических кругов, музейных коллекций и имперских связей на определение человеческого разнообразия с социокультурной точки зрения, особенно в связи с возрождением антисемитизма. «В Музее человека» — захватывающая история сплоченной работы ученых, пришедших к пониманию, что все общества одинаково сложны. Несмотря на то что научная экспертиза когда-то санкционировала расизм, антропологи научились пересматривать свои концепции и выступать против расовой предвзятости.

Building Bridges Among Abraham’s Children honors the extraordinary career of Professor Michael Berenbaum, a luminary in Holocaust studies, museum design, filmmaking, and interfaith dialogue. With contributions from renowned scholars and close friends, the short and highly readable essays in this collection delve into the core themes that have defined Professor Berenbaum’s work: biblical and postbiblical narratives, rabbinic thought and action, Jewish commitment to education, interreligious relations, and Holocaust remembrance. From his role in building the US Holocaust Memorial Museum to his pioneering work in preserving survivor testimonies through film, Professor Berenbaum’s influence is profound and multifaceted, and the compelling essays in this volume serve as a tribute to a scholar whose enduring legacy continues to make a global impact.

Building Bridges Among Abraham’s Children honors the extraordinary career of Professor Michael Berenbaum, a luminary in Holocaust studies, museum design, filmmaking, and interfaith dialogue. With contributions from renowned scholars and close friends, the short and highly readable essays in this collection delve into the core themes that have defined Professor Berenbaum’s work: biblical and postbiblical narratives, rabbinic thought and action, Jewish commitment to education, interreligious relations, and Holocaust remembrance. From his role in building the US Holocaust Memorial Museum to his pioneering work in preserving survivor testimonies through film, Professor Berenbaum’s influence is profound and multifaceted, and the compelling essays in this volume serve as a tribute to a scholar whose enduring legacy continues to make a global impact.

Mark Neider, a young Ukrainian-born American IT specialist, finds himself in crime-ridden Yeltsin’s Russia, hot on the trail of wheeler dealers who swindled him out of a small fortune back in New York. In Moscow, Mark survives an aborted coup in October 1993 and encounters a mysterious stranger who claims to have had a hand in the recent constitutional crisis. Tasha, Mark’s Moscow daredevil girlfriend, helps him retrieve the money at a significant body count, but Mark is only allowed to leave the country with 10K, a mere fraction of the loot now in his possession. Tasha and her film scholar aunt hatch a plan. Tasha’s aunt keeps the money while her wealthy Chicagoan ex disburses the equivalent amount to Mark in return for Mark’s interviewing the elderly sister of Greg Davis, an American film director who is the subject of Tasha’s aunt’s scholarly interest. But there’s more than meets the eye to Greg Davis’s sister who takes Mark on a journey he may or may not return from.

ENG:

Up to now, the conflict has been highly dynamic: militarily and politically. Ambitions, objectives, and achievements have been as dynamic as the policy of the stakeholders involved. While not a military player itself, the EU has appeared as a significant actor by aiding the Ukrainian war effort, supporting refugees, sanctioning Russia, and turning Ukraine into one of the candidates for EU membership.

Our ambition with this reader is to track these developments concerning the key aspects of the war from a European perspective. Beyond the causes and consequences of the war, we should explore how Europe, and more specifically, the EU perform in the conflict, which will determine the future of our continent in many ways.

UKR: